О путешествии на Галапагосы: «Так не бывает»

Долгий перелет из Москвы, и наконец я вижу в иллюминаторе горы Анды с приютившимися между ними строениями — это столица Эквадора, Кито. Картинка из самолета любопытная — одни дома как будто совсем рядом, другие подальше, а третьи и вовсе далеко внизу. Эта разноуровневость объясняется тем, что в основном город растет на север и на юг вдоль хребтов, но иные здания резво взбегают на крутые андские склоны. 

Эти склоны с «понатыканными» в них вулканами не позволяют мне засыпать во время длительных переездов на микроавтобусе по материковой части Эквадора, которую мы исследуем следующие пять дней. Восьмичасовая разница во времени с Москвой говорит мне: «Воспользуйся возможностью — поспи», а путешественник внутри предупреждает: «Закроешь глаза — пропустишь что‑то очень важное».

И я смотрю в окно микроавтобуса. Горы‑вулканы, бирюза кратерных озер, луга с вкраплениями диковинных цветов, высокое небо с парящими в нем кондорами, табуны тонконогих эквадорских лошадей — едешь и думаешь, что смысл этой дороги не в конечном пункте назначения, а в ней самой, в ее красоте. А еще мы не раз видели жилые дома на самом краю скалы — с окнами, смотрящими в пропасть. Разве такое можно проспать?

Национальный парк «Котопахи» назван именем самого высокого действующего вулкана Эквадора. Благодаря своей форме Котопахи считается также одной из самых красивых вершин мира. Наш путь к рекордсмену лежит еще через два вулкана, Руминьяви и Синколагуа, и поэтому называется «аллеей вулканов».

На автобусе мы взбираемся на отметку 4500 метров. Уже на этой высоте у моей коллеги Ирины болит голова. А я заражена мыслью «пропустишь что‑то важное» и вместе с гидом пешком иду к приюту, расположенному на высоте 4860 метров. Вокруг меня то ли туман, то ли облака — я вижу только тропу. Удивляюсь, как сложно она мне дается, — к тому моменту я еще не знаю, что такое горная болезнь. 

Через каждые 3–4 шага подъема стою и отдыхаю, и туман не дает разглядеть, близка ли цель. Появляется мысль, что какое‑то эквадорское божество намеренно обволокло всё туманом, чтобы вожделенный приют появился передо мной неожиданно. Добираемся с гидом до заветной высоты и выпиваем чашку горячего шоколада. Спустившись вниз, я чувствую эйфорию, как после бани ощущаешь себя чистым и обновленным.

Небольшая территория Эквадора вместила в себя и Галапагосские острова, и линию экватора, и вулканы, и сельвы Амазонии. Из Кито мы переезжаем в Баньос — «ворота в Амазонию» — и останавливаемся в отеле прямо на склоне активного вулкана Тунгурауа, окруженного горами, водопадами и горячими источниками. Выше я писала про окна в пропасть — в нашем номере такое, и из него виден лежащий внизу город.

Сегодня мы идем «аллеей водопадов» вдоль ущелья Анд, протекающей по его дну реки Пастаса и многочисленных водных полотен. Самое известное — водопад Сковорода Дьявола. Гид говорит, что если достичь основания этого ниспадающего потока, то можно загадать желание. Но пробираться придется ползком под нависшими скалами.

Эквадор назван в честь проходящего по его территории экватора. Мы едем в музей под открытым небом «Интиньян», где пролегает «середина мира», делящая Землю на два полушария. Вот она — нарисованная краской желтая линия. 

Гид показывает нам фокусы, ссылаясь на законы физики: ставит раковину на одной стороне от линии и демонстрирует, как налитая в нее вода стекает воронкой по часовой стрелке, а на другой стороне от меридиана воронка закручивается в противоположную сторону. На самой линии вода уходит вниз, не образуя воронку. 

Это якобы демонстрирует, как по‑разному ведут себя на Северном и Южном полушарии силы Кориолиса, связанные с вращением Земли вокруг своей оси. Если плохо разбираться в физике и выключить критическое мышление — и то и другое про меня, — то эти туристические аттракционы очень впечатляют. И хочется немедленно сделать фотографию себя в Северном и Южном полушариях одновременно.

В аэропорту на галапагосском острове Сан‑Кристобаль нас встречает гид. По правилам, на островах работают только местные — все гиды и члены экипажа яхт — эквадорцы, которые живут в одном из двух городков Галапагосского архипелага. Гид здоровается и представляется: «Татьяна», и я снова думаю, что это сюрприз эквадорского божества. А Татьяна объясняет, что ее мама была очень впечатлена «Евгением Онегиным».

Мы исследуем этот мир на воде, на суше и под водой, делая перерывы на сон и приемы пищи. После раннего завтрака первая высадка на острова. В зависимости от места нам предлагают пойти в треккинг, отдохнуть на белопесчаном пляже, заняться снорклингом или отправиться на морскую прогулку на экспедиционной лодке. После возвращения на яхту и обеда желающие могут снова заняться снорклингом или каякингом. 

Немногие отказывают себе в удовольствии поплавать в компании морских черепах, морских львят и рифовых акул. А после водных активностей — снова высадка, теперь уже в новом месте. К ужину возвращаемся на яхту, после ужина — брифинг, на котором обсуждаем с гидом итоги дня и узнаем про планы на завтра. За ночь яхта перейдет к новому острову, и наутро мы откроем для себя новую локацию Галапагосского архипелага.

Огромные черепахи, голубоногие и красноногие олуши, похожие на драконов игуаны, розовые фламинго, морские котики и львы, самые северные пингвины, рифовые акулы, красные рифовые крабы — они сподвигли прибывшего на острова Чарльза Дарвина развить свою теорию эволюции. 

Эта «эволюция» обступает нас со всех сторон: и с суши, и с моря. Она рычит и плещется, греется на солнышке и пристально разглядывает тебя, словно пытаясь сформулировать в ответ свою теорию — про то, что здесь человек перестает чувствовать себя царем природы.

Мы терпеливо стоим на туристической тропе, потому что движение перекрыли голубоногие олуши. Самец с ярко‑синими ногами и самка — с бирюзовыми стоят и дразнятся, поднимая по очереди то правую ногу, то левую, но не освобождая путь.

Пеликан стащил из‑под носа у американского туриста ласту и отдал только после долгих уговоров. Зеленые игуаны и красные крабы греются на солнце, совершенно игнорируя людей. А пересмешники и вовсе прогнали меня с пляжа. Про это расскажу подробнее.

Сидя на корточках, я фотографирую краба‑отшельника, то появляющегося, то исчезающего в красивой раковине на белом песке бухты Гарднер. За мной наблюдает небольшая птица‑пересмешник. В какой‑то момент она, видимо, решает, что время фотосессии окончено, подскакивает ко мне и начинает истошно кричать, прыгая на манер боксера туда‑сюда.

Спрашиваю нашу Татьяну — нет ли поблизости гнездовий пересмешника, ответ отрицательный — пересмешники водятся в кустах. Тогда я встаю в полный рост, чтобы показать птице, насколько я выше и значимее ее. Не помогло. Более того, откуда ни возьмись появляется ее соратник, и теперь они уже вопят на меня в два голоса. 

Я пытаюсь их урезонить, уговаривая: «Ну что вы орете? Я же вас не трогаю!» Но они не унимаются. И прыжки этих птиц, высотой не превышающих моего ботинка, становятся всё более выразительными. Татьяна смеется и говорит: «Уходи! Они — коренные галапагосцы, и им не нравится, что ты без разрешения фотографируешь их краба».

В бухте Пост‑Офис есть старая бочка. По преданиям, ее привезли сюда пираты и сделали из нее «почтовый ящик». Разумеется, той почты и почтальона, как мы их понимаем, там не было. Пираты оставляли в «ящике» свои письма и открытки, а взамен забирали корреспонденцию, оставленную в бочке теми, кто был на острове ранее. Если их путь лежал через указанные адреса, то они доставляли письма «вживую».

Традиция дожила до наших дней. «Вживую» почту, конечно, сейчас не доставляют. Но каждый прибывший сюда оставляет в ящике открытку и забирает ранее оставленную корреспонденцию, если место доставки находится в его городе или хотя бы в его стране. И уже оттуда отправляет по обычной почте.

И здесь нас тоже ждал сюрприз. В бочке мы нашли открытку, подписанную родной кириллицей и адресованную гендиректору московской компании ООО «Оргсинтез» Дмитрию Николаевичу Синицыну. А еще одно чудо случилось спустя два месяца: моя дочь Алиса получила открытку с голубоногими олушами, отправленную ее мамой с пиратской почтой.